Итак, не очень краткое био.
ФИО Тадеуш Витольд Виленски
Возраст 27 лет (11.06.1985) (прибыл 11.06.2012)
Голова HZbjd, WangYe (亡夜
Тело HZbjd нового образца
ОЧЕНЬ МНОГОБУКАФТадеуш родился в семье преуспевающего юриста Януша Марека Виленски и его жены, художницы-портретистки Аурики Виленской (в девичестве Маренеску). Несмотря на польскую традицию жене присоединять фамилию мужа к своей собственной, тем более логичную, что род Маренеску считался одним из древнейших в Румынии, Аурика отказалась от этой идеи, видимо, как раз не желая демонстрировать свое происхождение. Девушка была просто красавицей в молодости и остается ей по сию пору. Будучи уже взрослой и даже зрелой женщиной, она ничуть не подурнела. Кажется, года вообще обходят ее стороной - может, чуть больше искушенности во взгляде, но ни морщин, ни мешков под глазами, ни хотя бы банальной усталости от жизни в лице гордой румынки не увидеть. Аурика прекрасна той выморочной красотой, которую встретишь только у потомственных дворян, принадлежащих к знатнейшим родам. Ее фамильное древо занимает свое почетное место над камином в гостиной их дома во Вроцлаве – рядом с фамильным древом ее мужа Януша. Так случайно вышло, что два древних рода – польский и румынский – объединились под крышей родового поместья Януша Виленски. Сам он происходил из столь же древнего и богатого рода, что и Аурика, и был так же невозможно красив. Аристократизм и прекрасную внешность мать и отец в полной мере передали Тадеушу.
Кажется странным, что Аурика открещивается от благородного родового имени Маренеску. Перейдя в семью мужа, она словно бы вовсе отказалась от своих корней, и гобелен с ее генеалогическим древом не отправился в мусорное ведро только заботами Януша. Разгадку такого презрения к своему румынскому происхождению знали только три человека – Януш, Аурика и Тадеуш (мать рассказала ему об этом в день совершеннолетия). Аурика является отдаленным потомком Элизабет Батори, Кровавой Графини. Все эти красивые легенды про вампиров, Влада Цепеша и его любовь к Элизабет, годные разве что пугать младших школьниц, внезапно оказались куда ближе к правде, чем подтвержденные многими историками выводы о том, что Элизабет Батори была маньяком-убийцей, и таким образом снискала себе прозвание Кровавой. В действительности, родовые изустные рассказы и некоторые документы, а так же необъяснимое долголетие рода Тадеуша не могли не навести на мысль о том, что вампиры существуют.
Впрочем, глазные зубы у Аурики, конечно, были вполне нормальной длины и остроты, как и у Тадеуша, разве что ее улыбка всегда была несколько неестественно белой. Мало что в ней выдавало потомка вампирского рода – волосы были красивого пепельного оттенка (весьма характерный для румынки цвет волос), глаза прозрачно-голубые, а вовсе не красные, черты лица тонкие и изящные, манеры, жесты и движения безупречны, кожа несколько бледновата. Но все это вполне можно списать как следствие многократных кровосмесительный браков в прошлом, которые и дают такой утонченный набор черт и характеристик.
Сам Тадеуш, пожалуй, больше походил на вампира. Видимо, смешавшаяся благородная кровь двух семейств дала самую утрированную внешность и характер, на которые только была способна. Если отец был высоким брюнетом с ярко-зелеными глазами и такой же, как у жены, бледной кожей, то Тадеуш унаследовал «цвета» скорее от матери. Ее просто пепельный цвет волос выродился в его серебристый, цвет отцовых и материных глаз смешался, подарив глазам молодого Виленски удивительный цвет морской волны, периодически, в зависимости от освещения и настроения непредсказуемо меняющийся от безбрежно-синего до изумрудного. Черты же Тадеуша были скорее отцовские, чуть удлиненный нос с тонкими крыльями, скептическая линия резко очерченных губ, высокий лоб. Но самыми удивительными в Тадеуше были заостренные звериные уши. В детстве он ужасно их стеснялся, и потому с самых ранних лет не позволял родителям и парикмахеру приближаться к себе с ножницами – маленький Тед отращивал свои прекрасные серебряные волосы, которые с готовностью и нечеловеческой быстротой отрастали до желаемой ему длины. Впрочем, ни в чем не отказывающие сыну Аурика и Януш уже со второго раза смирились, и больше попыток постричь Тадеуша не было. Тем более, оказалось, что длинные волосы ему очень идут.
Его внешность во многом сформировала его характер и увлечения. Лет в десять, когда Тадеуш увлекся готикой, он начал понимать, что острые уши, аристократизм, слухи о вампирах в роду и длинные волосы скорее дают ему фору, чем являются объектом насмешек. Впрочем, над ним и так никто никогда не смеялся. В частной школе, где он учился, рафинированные детки безмерно богатых родителей были слишком воспитаны, чтобы опускаться до этого. Кроме того, Тадеуш был весьма хорош собой в образе, который он создал себе сам еще в раннем детстве.
Готика расцветала у него в душе черным цветком. Миновав каким-то образом период подросткового слепого тыканья, подражания и непонимания готической субкультуры, юноша с самого начала стал лучшим ее представителем. Тадеуш многое чувствовал, что-то пробуждалось в его сознании, но это «что-то» он осознал, лишь когда ему исполнилось 18 и мать рассказала ему о кровавом следе, тянущемся за их семьей. Тогда у Теда все стало на свои места, хотя это осознание далось ему нелегко – с одной стороны и было лестным – с другой. По крайней мере, Тадеуш и даже его родители были рады, что Тед нашел себя сразу, полностью, всем сердцем отдавшись готике. Попробовав разные ее оттенки, от индастриала до лолиты, он остановился на «аристократичной готике», - да и какая могла бы подойти ему больше? Другое дело, что дорогоая готическая одежда заполняла его гардеробную, но во всем этом великолепии он ездил на концерты раз в полгода, не больше. Он далек от эпатажа и в обычной жизни предпочитает рубашки в клетку, простенькие свитера, иногда строгие костюмы. Отделение «темного мира» от реальной жизни ему просто необходимо, чтобы не скатиться в вампирическую тьму – юноша чувствует в себе зверя, монстра, и потому боится открываться до конца даже самому себе.
Но, даже не смотря на эту черноту, свивающуюся кольцами в душе, жизнь Тадеуша светла и довольно счастлива. Хотя отец и мать были заняты каждый своей работой – в обоих случаях это было дело всей жизни – они уделяли сыну много внимания, не говоря уже о деньгах. В основном воспитанием Тадеуша все-таки занимался отец-юрист, поэтому Тадеуш вырос таким рассудительным и четко осознающим, чего он хочет. Мать же Тадеуша, творческая натура, могла подолгу сидеть в своей мастерской безвылазно, вырисовывая реснички на очередном портрете увиденной на улице маленькой девочки или обдумывая новый проект. Правда, именно мать дала Тадеушу имя и выбрала по святцам второе. Однако, несмотря на почитание традиций и в целом позитивное отношение к католицизму в Польше, Аурика попросила не крестить Теда, и Януш почему-то согласился. Узнав о своих предках, Тадеуш не мог упрекнуть мать в этом – мало ли, как бы отдаленный потомок Батори повел себя во время обряда, и не пришлось ли бы вызывать экзорциста… (Кстати, как прошло крещение самой Аурики, она всегда умалчивала, из чего Тадеуш сделал вывод, что она отказалась от идеи крещения сына, в первую очередь, благодаря собственному примеру.) Таким образом, второе имя мальчику было выбрано согласно католической традиции, но он так и остался не крещен, за что с возрастом стал родителям чрезвычайно благодарен, ибо уже в подростковом возрасте позиционировал себя не то как пантеиста, не то как солипсиста – он сам не мог до конца в себе разобраться, но одно знал твердо: христианство – не для него. Впрочем, воинствующим атеистом или язычником он тоже никогда не был.
Красивый задумчивый мальчик с в высшей степени необычной судьбой сводил с ума всех своих сверстниц. От девочек у него не было отбоя со средней школы, но ни одной он не ответил взаимностью – наоборот, он неизменно отвечал им лютым холодным презрением, доводя дочек самых богатых людей Польши до слез. Его кукольная холодная красота была неприкосновенна.
В принципе, все было просто. Тадеуш искренне (и небезосновательно) считал свою мать прекраснейшей и талантливейшей женщиной в мире (ее портреты продавались наравне с картинами мастеров на лучших аукционах Европы), и потому презирал женщин как класс, будучи убежденным, что ни одной никогда не сравниться с Аурикой. Он вообще не понимал, как могут нравиться девушки, столь несовершенные создания, столь далекие от идеала.
Очень рано, еще в период первичного эротизма, лет в шесть, он осознал, что ему хочется быть всегда только в обществе мальчиков. Не просто дружить с ними и делать вид, что терпеть не может девчонок – все мальчишки проходят в детстве через этот период – но именно быть с мальчиками, держать их за руки, заглядывать им в глаза, прикасаться к ним.
В 12 лет у юного Виленски был первый поцелуй, и – ах! – именно с мальчиком. С этим юношей, одноклассником Матиушем Домбровски Тадеуш встречался до 17 лет, пока того родители не увезли в Британию, в Даремский университет. Молодые люди переписываются и по сей день и стабильно встречаются раз в год – на Рождество, но, кажется, у каждого теперь своя жизнь и они уже не понимают друг друга с полувзгляда, как прежде. Хотя Тадеуш все еще любит Мэтта за неимением других объектов привязанности. Сейчас, живя во Фанции, в Амьене, Тед страется не зацикливаться на прошлом, и у него случаются периодические связи, иногда даже влюбленности. Но настоящей любви больше не было. И часто по вечерам Тадеуш вспоминает Мэтта, глядя в вечернее небо Амьена.
Конечно, до совершеннолетия в родном Вроцлаве мальчик рос в атмосфере любви, роскоши и некоторой таинственности. Он был избалован вниманием, красивой жизнью и дорогими подарками до такой степени, что в один прекрасный день это все ему ужасно надоело, и он задумался о самостоятельной жизни всерьез – ему тогда было шестнадцать. Избаловать мальчика избаловали, но изнежить – не изнежили, и он знал, что всего хочет в жизни добиться сам. Начиная буквально с самостоятельного мытья полов в спальне. Поэтому с его шестнадцатилетия горничная убиралась решительно везде, кроме двух его комнат – спальни на втором и фотостудии, оборудованной на первом этаже. Тадеуш действительно хотел научиться все делать сам – и преуспел в этом в полной мере.
Одновременно с увлечением готикой или чуть позже Тадеуш заболел фотографией, она стала его настоящей страстью. Очевидно, именно от матери Тадеуш унаследовал любовь к запечатлению тайн природы на холсте – но, отдавая дань времени, юноша пошел по пути фотографии, а не рисования. Идея возможности выхватить у мира и времени картинку и запечатлеть ее навечно в неподвижности приводила его в какой-то суеверный восторг. С достатком его семьи получить самый дорогой из возможных фотоаппаратов не было проблемой. Однако, будучи юношей замкнутым, самостоятельным и любящим все доводить до конца, он не поддался на соблазн стать просто хозяином дорогущей техники, штампующим не несущие эстетической ценности и никому не нужные фото. Все свободное время он посвящал глубокому изучению фотографии; днями он просиживал над книгами, ходил на семинары, бродил с фотоаппаратом по божественно фотогеничному Вроцлаву, так и просившемуся быть запечатленным. Особенно осенью нравился Теду родной город, и именно осенняя пора была самой продуктивной для его творчества.
Там бы он и остался, но в 2002 Мэтт уехал в Англию, в следующем году Тадеуш узнал тайну своего рода, которая открыла ему глаза на многие вещи, которые он сам в себе не понимал, и тогда он понял, что ему не стоит оставаться в родном Вроцлаве. Приняв решение, он не стал колебаться. Поговорив со вздыхающей матерью и хмыкающим отцом, которые в конце концов одобрили его выбор, он собрал вещи и уехал на север Франции, в Амьен, поступать в Университет Пикардии на факультет искусств, и единственное, о чем он жалел, так это о том, что его любимая студия не влезет ни в один чемодан.
Почему его выбор пал именно на Амьен, он точно и сам не мог сказать – просто смотрел фотографии в интернете, выбирая какой-нибудь французский университет, где учат на фотографов, и виды этого города привлекли его внимание и влюбили в себя с первого взгляда. Почему-то Тадеушу нравилось, что именно строгий север, а не безбашенный юг дал ему кров в самой, по его мнению, прекрасной из стран.
Образованный в лучшей школе Польши, Тадеуш поступил безо всякого труда, можно сказать, с лихостью. Он полиглот, и французский язык – его самый любимый. Так что граничное условие – свободное владение языком – было соблюдено; экзамены сданы, и впереди ждало только счастье и занятие любимым делом.
Учеба в университете очень понравилась и запомнилась Тадеушу, хоть и пролетела для него довольно быстро. Он стал лучшим учеником факультета, его дипломная фотосессия была отмечена несколькими наградами. Тадеуш получил гражданство и остался в любимом Амьене, не менее любимом, чем далекий Вроцлав, где его всегда ждут мама и папа. Туда он приезжает не реже раза в три месяца: он очень уважает и любит родителей, как и старинный город, где он родился и вырос.
Теперь же он, дипломированный фотограф, один из лучших если не во всей Франции, то в Пикардии точно, живет в небольшом доме в центре, и весьма прилично зарабатывает фотосъемкой. Помимо этого он ведет курсы фотографии в культурном центре и курс портретной съемки в alma mater.
Конечно, все студентки сходят с ума по красавцу-поляку, но он все так же один. Однажды он съездил к Мэтту, осевшему в Лондоне – это была милая романтическая поездка, о которой Тед сохранил самые лучшие воспоминания – но больше этого не повторялось; они с Матиушем все больше отдалялись.
Однажды, будучи по работе в Париже, там он зашел в художественную школу, так сказать, оценить состояние современной столичной фотографии с профессиональной точки зрения и заодно посмотреть моделей. Однако вместо этого он познакомился с чудесной девушкой Ванессой, которая пришла найти фотографа для фотосессии в подарок своей подруге. Тед согласился, и с тех пор они с Ванессой остаются хорошими друзьями. Она, пожалуй, единственная женщина, кроме его матери, с кем Тадеуш общается с удовольствием. Сам по натуре замкнутый и молчаливый, он чувствует себя хорошо, когда она щебечет ему под руку даже во время съемки. Более того – он позволяет ей тискать его и заплетать волосы в косу.
Сейчас Тадеуш как никогда доволен своей жизнью и тем, что многого в ней он добился сам, собственным талантом и трудом. Только иногда ему снится, как они вдвоем с Матиушем, еще совсем дети, гуляют по осеннему парку во Вроцлаве, держась за руки.